Каково это — лежать в психиатрической больнице?

Пациент Коля: У тебя, Василий, глаза живые.
Я: А какие ж должны быть?
Пациент Коля (крутит пальцем у виска).
(с) из записанного в дурке

ПЕРВАЯ ДУРКА

У меня депрессия, с которой я и попал в дурку на первом курсе (мне было шестнадцать). Это было детское отделение - и я до сих пор вспоминаю это как место, где в кои-то веки удалось нормально отдохнуть.

Неунывающие подростки, которым надо чем-то себя занять. Телевизор, магнитофон, песни под гитару, прогулки с девчонками, которых сердобольные медсестры пускали к нам с этажа выше. Дальше прогулок не заходило - от таблеток ниже пояса ничего не поднималось.

Один косяк на шестерых в туалете. После него мы сидели в коридоре, держали перед собой сигарету вертикально и ржали как сумасшедшие, на что медперсонал не обращал никакого внимания.

Серега-Мухомор знал наизусть все таблетки по цвету, запаху и действию. Его держали уже пятый месяц за то, что он панически боялся идти в армию. Он страшно мечтал выйти и пыхнуть нормального клея, потому что под циклодолом комок в горле и глюки не те.

Женя-Соколиный Глаз в комнате отдыха рассказывал о том, как он снимался в разных фильмах, построенных по одному образцу. "Я снимался в роли агента 008. И, значит, я такой на острове, а над островом - сто пятьдесят тыщ боевых вертолетов. И я по ним палю, палю, палю..." или "Я снимался в роли агента 008. И, значит, я такой в поезде, а на полках - сто пятьдесят тыщ голых баб. И я их ебу, ебу, ебу..."

Дима не получил никакой клички, потому что он старался остаться невидимым. "Можно, я с тобой в одной палате посижу? Я не помешаю?"

На выходных тех, кто не буйный, не припадочный и не Серега-Мухомор, отпускали домой. По понедельникам я традиционно проносил в сумке два с половиной литра пива, на которое охотно набрасывалась вся палата.

Запрещалось передавать сигареты, но при этом не запрещалось курить. Именно там я к этой привычке пристрастился, потому что курить мы от нечего делать бегали каждые пятнадцать минут. Запрещалось передавать кофе и наливать нам кипяток, чтоб мы не могли его пить, поэтому мы насыпали кофе в чай, кисель и кефир.

В общем, это почти не напоминало учреждение закрытого типа, где над тобой измываются санитары и лечат электрошоком. Медперсонал приветливый и внимательный, тетки охотно слушали наши концерты (у меня где-то даже валяется запись, где я пою "Эгей!", а два соседа по палате подпевают транквилизаторно-сонными голосами: "Веесеееелеееей").

ВТОРАЯ ДУРКА

Это случилось через несколько лет. Психиатриня в другом городе, где я на тот момент жил, в частном разговоре определила тараканов в моей голове как шизоаффективное расстройство. Насколько оно было шизо, я по незнанию матчасти не мог определить. Но раз взрослая тетя сказала лечиться рисперидоном - значит, наверное, так надо. Тем более что навязчивую мысль "жизньдерьможизньдерьможизньдерьможизньдерьмо" рисперидон помог отключить. Как и все прочие мысли.

По возвращении в родной город я явился на очередной прием к участковому психиатру (мы были не знакомы - после первой дурки у меня был другой психиатр). Я мальчик послушный и честный, поэтому, пожаловавшись на состояние крайней дерьмовости бытия, передал ей, что сказала другая взрослая тетя и чем она меня лечила.

Этой информации оказалось как раз достаточно, чтоб направить меня в дурку с диагнозом "шизоаффективное расстройство", которое следует лечить рисперидоном. Видимо, побоявшись, что я не дойду, прыгнув по пути с моста в реку, психиатриня вызвала скорую. Никакие убеждения, что я могу дойти сам, не помогли.

Здоровых людей нет - есть необследованные, и когда ты попадаешь к психиатру в нашей стране, ты становишься повредившимся в уме пациентом. Психиатр должен действовать строго по инструкции, потому что если он отступит от нее и пациент порежет себе вены куском стекла, то психиатра могут посадить. Ничего кроме этого психиатра не интересует. Мою участковую не заинтересовало даже, действительно ли мне кто-то поставил шизоаффективное расстройство, или я сам его себе придумал, а заодно и диагноста, и метод лечения.

Я говорю не о всех психиатрах, а только о таком дерьме, которое меня лечило.

Пациент Стас: Меня здесь, Вася, держат, блядь, четыре месяца, блядь. На аминазине, блядь. В надзорной палате, блядь. Мне пятьдесят три года, блядь. А за окном, блядь, лето, блядь и бабы, нахуй.
(с) из записанного в дурке

Вторая дурка не имела с первой ничего общего. Облупившаяся краска на стенах. Закрытая на ключ комната отдыха (открывалась только на свиданиях с родственниками). Тесные палаты без тумбочек (в нашу палату, рассчитанную на четверых, было втиснуто одиннадцать коек).

Началось все с надзорной палаты, где у выхода всегда стоял санитар. Из одежды - больничная пижама без карманов. Халаты с карманами выдаются тем, кто не в надзорке. Выйти можно только в туалет напротив надзорки. Гулять - на пятачке около туалета.

Лечащий врач обходов не делала. Она проносилась ветром через все отделение до своего кабинета и там запиралась. Поймать ее было невозможно. За четыре недели я разговаривал с ней всего пять раз. Рассказать о своем состоянии мне удалось только в середине третьей недели, а состояние было ужасающее.

Рисперидон, несмотря на свой класс атипичных антипсихотиков, вызывал у меня те же побочные эффекты, что и типичные антипсихотики. Скованность движений, полное отсутствие мыслей, быстро возникающая усталость от любых действий (для того, чтоб почистить яйцо за завтраком, я должен был три раза передохнуть), невозможность читать, навязчивое желание постоянно двигать руками, ногами и языком, спазмы челюстей, капающая слюна...

От этого выписывают так называемый корректор (обычно циклодол), но тетя-доктор отказалась мне его давать. Почему? Потому что ей прекрасно известно, что я выменяю циклодол на сигареты, и она даже знает, у кого.

В нашей палате было четыре алкоголика, три наркомана, два суицидника на почве СПИДа, один совершенно нормальный дед, которого засадили в дурку родственники из-за квартиры - и я, которого пытались спасти от тяжелой депрессии при помощи отключения мыслей и капающих слюней.

Были ли в отделении настоящие психи? Определенно, несколько штук точно было.

Еврей, который уверовал в Христа и ебанулся на этой почве.

Обездвиженный дед, который мог проснуться посреди ночи и завыть: "Гитлергитлергитлергитлергитлергитлергитлергитлер!"

Саша, который всегда бегал по отделению с пакетиком (там лежали бананы) очень суетливо и неразборчиво пел по одной строчке из классики рока ("Турифури! Оврури! Турифури! Фмооок он фе вооотер, файин фе фкай!"), а порой начинал орать и биться о стены, из-за чего его привязывали к койке в одноместной палате.

Ваня, который просил у всех курить, представляясь солистом группы "Ария" и обещая подарить футболку с автографом за сигарету.

Остальные были совершенно нормальными людьми (если не считать алкоголизма или апатичности). Но поговорить с ними было сложно - челюсти отказывались подчиняться, а мысли облекаться в слова. Правда, и мыслей-то никаких не было, кроме "Нужно покурить, пока в туалете никого нет" и "Когда меня отсюда выпустят?" К тому же, пока я был в дурке, жена решила со мной развестись.

Нечего и говорить, что депрессия, поглядев на это, переехала ко мне в голову с чемоданами, сундуками, книжным шкафом и маленькой фотографией повешенного котенка, которую разместила где-то в области corpus callosum.

В надежде ее оттуда выгнать я начал изучать психические расстройства, психиатрию, психологию, психотерапию и психофармакологию, а поскольку я мальчик любознательный, то закончилась эта цепочка психоактивными веществами, которые я начал употреблять сначала перорально, затем через нос, затем внутримышечно и, наконец, внутривенно. На третьем курсе практического внутривенного изучения психоактивных веществ я отгреб острый стимуляторный психоз, с которым уехал в дурку в третий раз.

ТРЕТЬЯ ДУРКА

Пациент Г.В.: Ты думаешь, ты в дурдом попал? Хе... Дурдом там, за забором. А у нас тут маленький филиал.
(с) из записанного в дурке

Я не буйствовал, просто находился в состоянии крайнего беспокойства, в каждом встречном видя сотрудника ГНК. Впрочем, я был готов сотрудничать со следствием. В любом случае, не стоило заламывать мне руки, как это делали санитары. Но я понимал, что в тюрьме со мной вряд ли будут обращаться лучше, так что все, что мне было нужно - капельница с чем-нибудь успокоительным.

Я около шестисот-семисот раз обошел кругами пятачок около надзорной палаты, слушая, как по телевизору показывают допрос моих родителей сотрудниками наркоконтроля. Несколько раз менты, замаскированные под психов, пытались предложить мне меченную сигарету. Но конечно, они не на того напали. Зачем я буду подставляться лишний раз, когда по телевизору уже допрашивают моих родителей.

Капельницу поставили только через четыре часа, когда лечащий врач соизволил заметить нового пациента. На следующий день меня попустило, и бывшие менты, замаскированные под психов, весело ржали над моими рассказами о вчерашнем дне и интересовались, когда мне принесут передачу.

Я поинтересовался у врача, когда меня выпустят и был крайне обескуражен, когда он мне заявил, что лежать мне не меньше месяца. При помощи жалоб во всевозможные места (а также родителям на свое состояние и на полную бессмысленность лечения меня от чего бы то ни было) мне удалось выбраться через двадцать два года...простите, дня.

Я отказался пить таблетки. Точнее, прятал из за щеку, а потом выкидывал в унитаз, как это делало большинство "нормальных" в предыдущих дурках, но тогда я не хотел считать себя умнее врача. Здесь же мне ничего другого не оставалось, и в моей голове, впервые трезво смотрящей на окружающую действительность, стрельнула мысль: "Бляха-муха, я среди психов!"

Пациент Володя: Я не псих, не сумасшедший и не дурак. Мне надо в центр занятости. Майор! Я. Пердуны с вертолетами тоже пиздюлей получили от всего мира! А почему? С Володькой! Никакой не сатана (ржет). Почему пердуны с вертолетами с Володькой? Не понял? Извини! Римская империя тоже всем миром ноги переломали, до сих пор смеемся.
(с) из записанного в дурке

Пациент Мишико: Я пасол Грузии в Расийской Фэдэрацые. Ай, мине стыдно, я в таком мэсте. Щто сделала, а, сука, блять [жена]. Отца похоронил, половина парламента Грузии, Абхазии практически вэсь ЦК был на похоронах, щто она сделала, сука, блять. Отца похоронил, мать похоронил, еб твою мать, никакого уважений, такое мэсто, ай, так меня опорочить, еб твою мать.
(с) из записанного в дурке

Пациент с анорексией (доверительно): Мне Кашпировский в подкорку влез. Скушай сыр. Если не отравлено, я тебя молоком буду поить. Козьим. (обмакивает кончик пальца в рот и указывает на небо) Только не каркай.  
(с) из записанного в дурке

Прогулок почти нет. За двадцать два дня мы выходили на улицу два раза, там нас минут на сорок размещали в тесном загончике, огороженном сеткой, который запирался на ключ.

В туалете нет дверей. Весь коридор просматривается. В чужой палате сидеть не рекомендуется. Нет ни одного места в отделении, где можно хотя бы на минуту остаться в одиночестве.

Покурить в одиночестве тоже нельзя. Одну сигарету на двоих можно выкурить только глубокой ночью. Пока ты идешь к туалету, за тобой в очередь на твою сигарету пристраивается от двух до четырех пациентов. У стариков обожженные пальцы - им всегда достается самый кончик сигареты, почти фильтр. Все из-за того, что на сутки персонал выдает десять сигарет. Половину в шесть утра, половину в три дня. Проспал - получишь только пять.

Еда представляет собой капусту. Капуста утром, суп из капусты и капуста днем, капуста вечером, и к ней еще есть добавка капусты, кто желает. Любая передача от родственников расхватывается соседями по палате за десять минут. В холодильнике ничего не оставляют, потому что он закрыт на замок. Открывают его раз в сутки - в семь вечера.

Санитар: К тебе там таракан заполз на кубовую.
Буфетчица: Да хуй с ним.
(с) из записанного в дурке

Мобильные телефоны - нельзя. Плееры - нельзя. Ноутбуки запрещены. Никакого интернета. Никаких фильмов. Есть телевизор, но по нему - только РЕН ТВ, только хардкор.

Из книг - куча Библий, Псалтырь, жития многочисленных святых и пара низкопробных криминальных и любовных романов.

Из разговоров - мат, мат, мат, кто с кем ебался, кто за что сидел, мат, мат, мат, какая таблетка торкает, где взять кипятку на чифир, мат, мат, мат.

Общение медперсонала с пациентами - только матом.

За попытку качать права тебе на вечер выпишут лишний укол, от которого тебе полночи будет крючить все мышцы.

В местах лишения свободы я не бывал. Но лежавшие со мной в одной палате утверждали, что там лучше. Там хоть знаешь свой срок.

Хорошо только тем кто лечится в платных клиниках. То есть людям из богатых семей. В провинциальных психбольницах лежать плохо. Правда и там есть своя блатная система. Но обычным пациентам в основном плохо. К тому же запрет на курение это вообще для психически больных порой невыносимо. Объяснять почему думаю не стоит.