Конечно, не гений, хотя талантлив, но его талант не выходит за рамки довольно странного направления, которое называется постмодернизмом. Хотя само это понятие довольно расплывчатое, но, если суть западного философского постмодернизма описывается словом "деконструкция", то для русской разновидности этого направления более подходящим словом будет "стёб". Приведу определение из Википедии: "Стёб - шутка над собеседником с элементами иронии, сарказма. Глагол - стебаться. Применяется в ненатуральных разговорах, подразумевающих некоторую театральность, напыщенность, игривость". Вот этим стёбом Пелевин и занимается во всех своих произведениях.
Лучшие произведения Пелевина - те, в которых он стебётся над тем, над чем действительно не грех посмеяться и поиздеваться, особенно роман "Generation P", в котором он проехался по той пародии на "общество потребления", которая у нас получилась в 90-е гг. Здесь стёб уже поднимается до уровня сатиры. Но в другом культовом романе "Чапаев и пустота" стёб уже относится ко всему, что приходит на ум писателю: буддизму, коммунизму. гражданской войне, фильму "Чапаев", восточной культуре, западной массовой культуре, христианству, философии Платона и Аристотеля - как-то уж слишком.
Не понимаю критиков, которые находят более глубокий смысл в произведениях Пелевина. То ли они думают, что если в произведении столько эрудиции и аллюзий, то должен быть и глубокий смысл, то ли приписывают замыслу автора собственные мысли, которые у них вызывает чтение. У меня же ощущение, что всякий раз, когда начинаешь воспринимать всерьез какую-то сцену, персонажа или идею, автор тут же подкрадывается из-за спины и обливает тебя холодным душем своей иронии. При всем уме, остроумии и фантазии Пелевина, считаю его книги скорее развлекательным чтением, хотя это развлечение более высокого уровня, чем, скажем, Дарья Донцова. Но Пелевин в своих книгах не создает новых смыслов, а только "деконструирует" старые, и это нельзя считать признаком гениальности.
Кроме всего прочего, Пелевин "приедается", потому что, при всей изобретательности в построении сюжетов, его художественные методы и взгляд на мир остаются одинаковыми, поэтому его последние книги не вызывают такого интереса, как более ранние.