Разрываюсь между Блейком, Вордсвортом, Донном, Элиотом, Эшбери и Лорой Касишке.
Ну пусть будет Вордсворт, 1798 год:
We Are Seven
———A simple Child,
That lightly draws its breath,
And feels its life in every limb,
What should it know of death?
I met a little cottage Girl:
She was eight years old, she said;
Her hair was thick with many a curl
That clustered round her head.
She had a rustic, woodland air,
And she was wildly clad:
Her eyes were fair, and very fair;
—Her beauty made me glad.
“Sisters and brothers, little Maid,
How many may you be?”
“How many? Seven in all,” she said,
And wondering looked at me.
“And where are they? I pray you tell.”
She answered, “Seven are we;
And two of us at Conway dwell,
And two are gone to sea.
“Two of us in the church-yard lie,
My sister and my brother;
And, in the church-yard cottage, I
Dwell near them with my mother.”
“You say that two at Conway dwell,
And two are gone to sea,
Yet ye are seven! I pray you tell,
Sweet Maid, how this may be.”
Then did the little Maid reply,
“Seven boys and girls are we;
Two of us in the church-yard lie,
Beneath the church-yard tree.”
“You run about, my little Maid,
Your limbs they are alive;
If two are in the church-yard laid,
Then ye are only five.”
“Their graves are green, they may be seen,”
The little Maid replied,
“Twelve steps or more from my mother’s door,
And they are side by side.
“My stockings there I often knit,
My kerchief there I hem;
And there upon the ground I sit,
And sing a song to them.
“And often after sun-set, Sir,
When it is light and fair,
I take my little porringer,
And eat my supper there.
“The first that died was sister Jane;
In bed she moaning lay,
Till God released her of her pain;
And then she went away.
“So in the church-yard she was laid;
And, when the grass was dry,
Together round her grave we played,
My brother John and I.
“And when the ground was white with snow,
And I could run and slide,
My brother John was forced to go,
And he lies by her side.”
“How many are you, then,” said I,
“If they two are in heaven?”
Quick was the little Maid’s reply,
“O Master! we are seven.”
“But they are dead; those two are dead!
Their spirits are in heaven!”
’Twas throwing words away; for still
The little Maid would have her will,
And said, “Nay, we are seven!”
Удивительное, слезы подкатывают каждый раз, когда читаю. Это развивает Блейка, одновременно синтезируя его основные «детские» мотивы (радость и горе, невинность и опыт) и в то же время упрощая его, будто пропуская через какую-то печь, где наносное сгорает и остается металлический стержень. (Блейка я при этом очень люблю, если сравнивать фигуры целиком, то он, я думаю, значительнее Вордсворта.)
Если вдруг не уловили, сюжет стихотворения — в том, что говорящий встречает маленькую деревенскую девочку, которая радует его своей красотой, и спрашивает, сколько у нее братьев и сестер. Девочка отвечает, что всего в их семье семеро детей, и перечисляет; по ходу перечисления становится ясно, что двое уже умерли и лежат на кладбище, где девочка часто их навещает, вяжет у их могил чулки, ужинает, поет им песни. «Но значит, вас пятеро, а не семеро! — несколько раз восклицает рассказчик. — Ведь двое умерли!» И всякий раз девочка отвечает: «Нет, нас семеро».
Невозможно объяснить, почему это так трогает. Оно еще и мелодически замечательное, посмотрите, как отличаются по ритму первая и последние строфы от всех остальных: как бы вступление, начатое с паузы — для внимания, — и кода в конце, подчеркивающая те же самые рифмы, что и в предыдущей строфе, будто усиленный, повторенный дважды припев песни.
Переводов этого стихотворения на русский есть несколько, мне ни один не нравится. Умилительно читать несколько русифицированный перевод Ивана Козлова, сделанный лет через тридцать пять после написания оригинала, еще при жизни автора, но отождествить их по таланту нельзя.
ого, аж ком в горле