№ 99 Второй выпуск, 2 июня

Пятница, 2 июня 1995 года

БУДУЩЕЕ ГОРОДА ПЕТЕРБУРГА

«1. Необходимо возможно скорее овладеть Ленинградом и очистить от противника Финский залив, чтобы парализовать русский флот…

2. При наступлении на Ленинград задача состоит в том, чтобы как можно скорее перерезать железнодорожную линию МоскваЛенинград, чтобы не допустить переброски русских войск на другие участки фронта и к Москве. В этой связи фюрер намерен привлечь 3-ю танковую группу, чтобы быстрее, нежели это может сделать группа армий «Север», продвинуться в общем направлении на Вышний Волочек и перерезать

здесь железную дорогу.

…Относительно предстоящих боев, особенно на фронте 4-й танковой группы, фюрер подчеркнул, что он ожидает упорного сопротивления противника к югу от Ленинграда».

Таковы были тактические сообра-

жения. А вот стратегия. «Гор. Берлин. 29 сентября 1941 г. Секретно

1. Чтобы иметь ясность о мероприятиях военно-морского флота в случае захвата и сдачи Петербурга, начальником штаба военно-морских сил был поднят вопрос перед верховным командованием вооруженных сил о дальнейших военных мерах против этого города.

Настоящим доводятся до сведения результаты…

2. Фюрер решил стереть город Петербург с лица земли. После поражения Советской России даль-

нейшее существование этого крупнейшего населенного пункта не представляет никакого интереса…

3. Прежние требования военноморского флота о сохранении судостроительных, портовых и прочих сооружений, важных для военно-морского флота, известны верховному главнокомандованию вооруженных сил, однако удовлетворение их не представляется возможным в виду общей линии, принятой в отношении Петербурга.

4. Предполагается окружить город тесным кольцом и путем обстрела из артиллерии всех калибров и беспрерывной бомбежки с воздуха сравнять его с землей.

Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты, так как проблемы, связанные с пребыванием в городе населения и его продовольственным снабжением не могут и не должны нами решаться. В этой войне, ведущейся за право на существование, мы не заинтересованы в сохранении хотя бы части населения.

5. Главное командование военно-морских сил в ближайшее время разработает и издаст директиву о связанных с предстоящим уничтожением Петербурга изменениях в уже проводимых или подготовленных мероприятиях по личному составу».

ТО НА ПЕРЕДОВОЙ,

ТО В ЦЕХЕ

С субботы на воскресенье 22 июня 1941 года мастер Ижорского завода М. Доброходов работал в ночную смену, катал трубы. Вернувшись домой, лег спать. Разбудило радио:

война! Доброходову уже приходилось воевать. В 1918-м шестнадцатилетним пареньком на гражданской был ранен. После госпиталя снова сражался. Демобилизовавшись, приехал в Колпино, стал трубопрокатчиком. Теперь выходило, что надо опять браться за оружие.

В последних числах августа по Колпину пронеслась весть: немцы заняли Тосно… Это же совсем рядом! К тому времени здесь уже сформировали два истребительных батальона. Т

a. Теперь спешно сколачивали третий. В задачу сил самообороны входило остановить наступающих на юго-восточной окраине Колпина и не дать форсировать речку Ижору.

В одиннадцатом часу ночи около 60 добровольцев под командованием председателя райисполкома Александра Васильевича Анисимова, в прошлом тоже ижорского рабочего, прямо от станков двинулись к своему рубежу, Там они успели окопаться, а рано утром уже завязали бой с немцами, которые двигались со стороны Поповки и Красного Бора. Жестокая, кровавая эта схватка длилась восемь часов. И горстка кое-как вооруженных, необстрелянных и необученных рабочих выдержала удар опытного врага, остановила вопреки всем тактическим канонам ближнего боя.

А тем временем в здании школы 9 срочно формировалась еще одна часть - Ижорский артиллерийско-пулеметный батальон, в состав которого перевели Доброхотова.

- И вот в один из дней в середине сентября нас всех построили, - - рассказывал он потом. - Я попал в 3-ю роту. Нам поставили боевую задачу уже на новом рубеже упредить прорыв захватчиков.

Когда стемнело, мы выступили. Шли вдоль речного берега. На мне были пиджак, кепка и брюки, заправленные в сапоги. За спиной - старая винтовка. Карманы набиты патронами, на брючном ремне подвешены три гранаты. А некоторые не имели и винтовок, были вооружены только гранатами или штыками.

Пока мы не были кадровыми военными, все наши поступки, все наше поведение зависели лишь от нас самих, от нашей рабочей совести. Именно добропорядочность, чувство долга были той силой, которая заставляла нас держаться, когда казалось, что устоять больше нельзя. Мы забывали о холоде и голоде, забывали о боли, думая лишь об одном не пропустить врага, не оставить рубеж.

Все личные житейские заботы тут ушли на второй план. Уже в ноябре в мой окоп пришел рабочий из пополнения. Пришел и хрипло сказал: - Доброхотов, ты знаешь. Ты

знаешь… у тебя сынишку убило. …По невским равнинам уже гуляли метели, а Доброхотов со своими товарищами продолжали держать оборону на участке, отведенном заводу. Их соседями на флангах были кадровые части. Впрочем, и заводчане скоро стали кадровыми. Им присвоили воинские звания. Доброхотова, к примеру, произвели в сержанты. В самый разгар зимы командиру батальона инженеру Г. В. Водопьянову позвонил директор завода А. А. Кузнецов. Он просил прислать специалистов по прокатке труб. Георгий Вениаминович, хотя и

стал уже человеком сугубо военным, опытным комбатом, однако не мог

не чувствовать себя и инженером, работником сложного производства. Он понимал, что уж если директор позвонил на передовую, значит мастера нужны позарез.

И вот семерых бойцов временно

откомандировали на завод, но не к себе - в Невский район Ленинграда, куда после начала осады перевели Ижорский трубный цех. Там Доброходову дали бригаду из 45 человек, и все они тоже были в военной форме. Оказалось, что они из батальона выздоравливающих после ранений, на завод их определили до

отправки по частям.

Бригаде поручили не просто катать трубы, а катать как можно больше. Жили в бараках при заводе, за продуктами кто-нибудь раз в неделю ездил на передовую, в батальон. Получал все необходимое на 7 дней, узнавал новости и возвращался. За повара был Петр Беловол. Бывало, сготовит завтрак или обед, придет в цех и просит:

- Давайте, братцы, помогу.

Так и трудились они в течение месяца, пока не вызвали на передний край. Только вернулись в батальон, как начались атаки. Но рабочие уже научились уму-разуму и воевали по всем правилам.

Когда немцы притихли, специали-

стов опять откомандировали в Ленинград. И опять они стояли у станков, обдаваемые жаром и морозом, катали трубы. Но раздавался звонок

Как

ребрался в маленькую, чужую. Она пустовала, Освоил там кухню. Установил для печки норму - - два полешка в день. Обстрелы, бомбежки. Каж-

дый день смерти от голода, Но про это не буду, про это много писано… У нас в Ботаническом институте теплой оставалась только одна комната -- в отделе споровых. Скудный запас дров тратили на оранжерею. Там росли пальмы. Им было уже больше ста лет! А уникальные древовидные папоротники?.

Мы старались работать. Работать на пределе! Ибо человек должен оставаться человеком, даже когда кажется, что сил не остается.

Вот только праздник… Надвигается новогодняя ночь -- значит, говорить о далеком прошлом: «помните, до войны»… … Значит, думать о сыне. Он на фронте, жив ли? Что с женой и младшим мальчишкой там, в Сибири? Тоже - … живы ли?

Даже праздник был здесь испытанием. И его надо выдержать. Последний день 41-го начал с осмотра большого, герметически закупоренного сосуда с землей. Я хотел доискаться ответа на вопрос: будет ли в замкнутом, совершенно изолированном пространстве развиваться жизнь? Если исходить из общепринятых положений, то углерод воздуха будет вскоре поглощен, и все замрет навсегда. Я в это не верил и оказывался правым с каждым днем все больше.

ВЕЧЕРНЯЯ МОСК

ковалась Победа враг будет держать себя от нас на был туг

почтительном расстоянии и не ре-

шится предпринять контратаки. Артиллерия, первые стрелки и гранатометчики являются для нас только помощниками в оборонительном и наступательном бою. Самым действенным и решительным в бою является пехотинец, но этого он может достигнуть тогда, когда каждый пулеметчик и стрелок стреляют до последней возможности. Как только мне будет доложено, что кто-нибудь из пулеметчиков или стрелков из-за боязни или по безразличию не стреляет по врагу, в таких случаях я буду предавать военному суду. Мы находимся в условиях беспощадной и решительной борьбы, где решается вопрос - «быть или не быть». Это должен знать каждый, и это должно определить отношение каждого к

врагу.

Наш лозунг: уничтожение врага всеми средствами, это значит для нас всех стрелять и еще раз стрелять, иначе быть не может».

БАТАРЕИ

ОСОБОГО НАЗНАЧЕНИЯ

Тяжелым для нас был не только 41-й год. В лубянских подвалах истребили почти весь высший командный состав. Кадровая армия в первых же сражениях оказалась истрепанной, тысячами и тысячами попа-

Уже выросли поколения, кожорым крудно предска-

вижь, что в огне, голоде и холоде войны были же 900 дней ленинградской блокады. Как жить, если неж воды, если в доме мороз жакой же, как на улице? Как жить, если нет хлеба, нет электричесмва, если в цехах рвутся снаряды и бомбы?. А ленинградцы жили. Это уже подвиг. И не только жили. Они работали. Они сражались! Все 900

У этих людей хватало сил прийти с работы и, сцепив зубы, увидеть еще дымящуюся воронку там, где ужром сжоял дом, где оставались деки, Перед жем, как умережь отисмощения, люди выскаивали очереди, чтобы отдать свою кровь раненым в боях.

Овладеть крепостью на Неве для гитлеровцев означало не только взять еще один крупный город. Неж! Это значило высвободить огромные силы, запереть в море Балтийский флот и обрушиться на

Москву, победоносно завершить "блицкриг"! Это сегодня выглядят бравадой слова Гитлера, сказанные в первые дни сражений: «Я все время стараюсь представить себя в положении противника. Практически он войну уже проиграл, Хорошо, что мы разрушили Жанровые и военно-воздушные силы русских в самом начале. . Русские не смогу их больше восстановить».

"рассекреченный" нашими бойцами при штурме А погода, читая жаркие заявления, порабощенные Берлина.

из батальона - спешили в Колпино, к

стенам родного завода. И так много раз - воевали на переднем крае и работали в цехе. Работали и воевали! Потом мастера перевели в другую роту и назначили командиром расчета 45-миллиметрового орудия. И опять потянулись чередой боевые дни, недели, месяцы…

Переведи я все это на немецкий, да покажи любому бравому лейтенанту вермахта -- рассмеялся бы и сказал, что одного танка хватило бы раздавить такой батальон, одной бомбы - - развалить цех… И вообще это не больше, чем комариный укус. Такой реакция была бы до похода на Восток. А потом?…

КАМПАНИЯ ИДЕТ НЕ ТАК Из дневника Ф. Гальдера,

начальника Генерального штаба сухопутных сил Германии.

«9.12.41 г. (171-й день)… Группа армий «Север». Наши попытки расширить «горловину» у Тихвина потерпели неудачу. Необходимо произвести отход. Пока непосредственная опасность не угрожает, но, возможно, потребуется израсходовать имеющиеся в нашем распоряжении небольшие резервы для штопанья тактических заплат, и в результате у нас не окажется сил для ликвидации кризисов на Ладожском участке фронта…

16.12.41 г. (178-й день)… Переброска войск противника через Ладожское озеро привела к усилению группировки противника на Ладожском участке фронта. Противник в ряде пунктов под Ленинградом вновь усилил свои атаки. 30.12.41 г. (192-й день)… Началось контрнаступление в полосе прорыва противника на Волховском участке фронта. Большое беспокойство вызывают атаки противника в районе Ладожского озера, где ему также удалось прорвать наш фронт. Настроение беспокойное…

12.1.42 г. (205-й день)… Группа армий «Север». На южном фланге группы армий натиск противника усилился в связи с наступлением четырех русских соединений по замерзшим озерам против 123-й пехотной дивизии. Фон Лееб думает о немедленном отходе. Фюрер отвергает его предложение… 15.1.42 г. (208-й день)… Фон Лееб просит освободить его от должности. Генерал-полковник Штраус тоже больше не может оставаться на прежнем месте. У

Рейхенау приступ паралича».

ЕСТЬ ЛИ ЖИЗНЬ В ХОЛОДЕ?

Доктор биологических наук Василий Феофилович Купревич в ту зиму на фронт в трамвае не ездил. Уже потом, став президентом Академии наук Белоруссии, он рассказывал при одной из встреч.

За всю жизнь у меня не было поры тягостней, чем встреча нового 1942 года… Ленинград, блокада - это было страшно, а конец 41-го особенно… В Ленинград тогда еще не пробили ледовую дорогу. Прекратилась подача воды. То хоть давали хлеб из древесной коры и отрубей, а здесь кончилось и это. Я уже весил 48 килограммов.

дней и ночей.

народa.

Сначала в сосуде проросли цветковые. На смену им явились злаки. Представляете?! Но потом от холода они быстро погибли. Зато в этот день появились мхи. Их уже можно было рассмотреть. Растут! Значит, существует и в таких условиях круговорот углерода.

Около полуночи сели мы за празд-

ничный стол. Посередине красовался разваренный лишайник - оленин. А вокруг - … желе из водорослей и желатин. Нашлось несколько таблеток сахарина, кофе и даже какое-то подобие вина.

За столом именитые ученые -- Лидия Ивановна Савич-Любицкая, Николай Иванович Василевский. Поднялась Анна Дмитриевна Зинова, руки дрожат.

«Чтоб скорее кончилась блокада». "Чтоб не захватили ледовую дорогу».

"И вывезли всех, кто уже не встает!» А над городом бесновались лучи

прожекторов, рвались снаряды. Потом была очередная бомбежка… Утром Купревич стоял у разбитого сосуда, который открыл ему тогда первые мысли о возможности жизни в космосе. А по институтскому двору ветер гонял заснеженные, скорченные листья пальм из превращенной в руины оранжереи.

Начальнику Генерального штаба сухопутных сил Ф. Гальдеру полагалось видеть всю войну - от северного ее края до южного. У командира пехотного полка, стоявшего на берегу Ижоры против батальона Доброходова, обзор значительно уже, но конкретнее. Вот его приказ.

СТРЕЛЯТЬ И ЕЩЕ РАЗ СТРЕЛЯТЬ!

«Еще раз установлено, что во время наступления и в обороне стрелки и пулеметчики не стреляли по врагу то ли по причине боязни огня неприятельской артиллерии, находившейся вблизи, или боясь себя обнаружить своим собственным огнем. Я вынужден констатировать, ч , что такое поведение абсолютно нетерпимо, фальшиво и не соответствует духу немецкого солдата. Это обнаруживает недостаток мужества, чтобы не сказать, трусость и малодушие. Солдат, который себя так ведет, перестает быть воином, приобретает чувство собственной неполноценности, явно показывает врагу, что он чувствует себя побежденным.

У нас имеются все данные, чтобы показать русским противоположное, т.е. наше безусловное моральное превосходство. Мы не должны сейчас, находясь почти у цели - ворот Ленинграда, чувствовать себя усталыми… Я жду от всего личного состава полка, и прежде всего от нового пополнения, что вся их воля и все их умение будут употреблены, чтобы поставленная перед нами задача по усилению охвата Ленинграда вовремя была выполнена.

Я приказываю открывать огонь по каждому русскому, как только он появится на расстоянии 600 метров. Русский должен знать, что он не может ждать никакого

снисхождения.

Только тогда, когда мы будем Топить квартиру было нечем. Пе- держать себя таким образом,

народы Европы с тревогой думали: неужели не вы-

смок и Ленинград? Они жревожились, ибо по несколько раз на дню радио повторяло: "Из 164 известных русских стрелковых соединений 89 цничиожены, всего 46 боеспособны, 18 действуюг на второстепенных франках, в том числе прокив Финляндии, об 11 данных нек!».

Но в же дни с каждым часом уже крепла решимость ленинградцев на омпор врагy, вместе с боевыми частями отстоять свой город. Насмерть дрались воины и моряки, рабочие из заводских цехов вхали на передовую в юрамваях… Bрагa вскреЖили здесь не жолько ураганный огонь бажарей, ухрепленные районы и минные поля. Не колько прокивожанковые рвы, надолбы, проволочные заграждения сдерживали натиск бронированных лавин. Лицом к лицу они столкнулись еще и с характером

И вок жеперь, через 50 леж после Победы, раздаются голоса, улверждающие, что не было смысла защищать «мертвые камни», «жертвовать миллионами жизней».

Впрочем, это не новая точка зрения. Посетив группy армий «Север», Гиюлер 24 июля 1941 года указал на жалкие моменты в действиях немецких войск, которыми на смерть обрекались не только "межевые камни", но и все живое. Вом документ,

дала в плен или вела бои в окружении. Судьба Москвы и Ленинграда не раз висела на волоске. Жукову пришлось срочно появиться Смольном, чтобы сместить деморализованного Ворошилова…

И все-таки не от хорошей жизни запросился в отставку фон Лееб, а Рейхенау разбил паралич. Молниеносная война явно не ладилась изза растущего сопротивления.

Впрочем, все это детально распи-

сано в военной литературе, я не стану анализировать боевые операции. Расскажу лишь об одном эпизоде, который почему-то оказался вне поля зрения мемуаристов. Речь пойдет о пушках «Авроры». Это потом она станет музеем, до войны же крейсер был учебным кораблем. Старые орудия, из которых «Аврора» стреляла при Цусиме, сняли и установили новейшие системы.

22 июня 1941 года почти весь экипаж написал рапорт с просьбой отправить на фронт. И многие получили «добро». Но не все. 8 июля командующий морской обороной Ленинграда и Озерного района (МОЛ и ОР) контр-адмирал К. И. Самойлов подписал приказ № 013, согласно которому надлежало: «Сформировать 2 батареи спецназначения: первая батарея «Аврора» в составе девяти 130 мм орудий… и вторая «Большевик» в составе десяти 130

мм орудий «Б-13»…

."Сумрачно, почти не переговариваясь, снимали моряки с родного корабля орудия главного калибра. Понимали - так надо. «Но корабль с чем останется ?» И когда разобранные на части одна за другой 16-тонные громады портовыми кранами уносили на пирс, комендоры отвора-

чивались, украдкой смахивали слезы.

А тем временем в обстановке строжайшей секретности далеко от крейсера тысячи и тысячи людей днем и ночью уже копали для дивизиона сложные огневые позиции. Прибыв сюда, моряки удивились - строительными работами руководит начальник артиллерии Морской обороны Ленинграда контр-адмирал И.И. Грен, по объектам всюду снует большое начальство из инженерного и строительного отделов флота. Вот так дивизион!

Перед батареями вырисовывались, становясь все глубже, противотанковые Не рвы. Саперы старательно «засевали» своими минами поля, оставляя на время проходы, известные только строителям, настя гивали ряды проволочных заграждений. Никто не мог понять, ко-

где успевает поспать адмирал Грен. Седой, подтянутый и чуть согбенный годами, он появлялся всегда неожиданно

и в самых неожиданных местах.

- Послушайте, лейтенант, - с легким эстонским акцентом отчитывал он Дементьева, - не вздумайте впредь называть свой блиндаж окопом. Это кубрик! И все должно здесь быть, как на корабле. Поправьте ремень и брейтесь каждое утро. В отличие от моря, стрельбам здесь не будет мешать волна. Все снаряды вы обязаны посылать только в цель. Дементьев "ел" глазами начальство и не оправдывался. Во-первых, возражать не положено. Во-вторых, воевать у такого адмираласча-

Снаряды таяли на глазах, а цели становились все ближе. На ликвидацию прорыва спешно перебросили бригаду моряков и тяжелые танки «КВ». По наступающей пехоте и танкам врага весь огонь сосредоточила фронтовая артиллерия, корабли флота, форты береговой обороны. 11 сентября корректировщики наблюдали групповые стрельбы четырех орудий батареи «Б» и доложили: «На дороге под Николаевкой уничтожено 12 танков и рассеяно до батальона пехоты". С этого дня вражеские самолеты

стье. И в-третьих, старый пушкарь начали бомбить дивизион волна за

на ухо.

Дементьев командовал третьим расчетом в батарее «А». Для орудий здесь сначала размечали площадки в двадцать пять квадратных метров. Потом с бригадами окопниц рыли глубокие котлованы. В них укладывали массивные деревянные кряжи с длинными, до самого дна стальными штырями. На эти штыри предстояло «сажать» орудия. Точность - до миллиметра, как на разметочной плите. Поэтому вместе с комендорами фундаменты монтировали заводские рабочие. Орудия подвозили сюда тракторами на специальных трейлерах. Собирали с помощью автокранов.

На корабле снаряды из глубоких погребов подает техника. Здесь погреба рыли по обе стороны от огневых позиций, поближе к орудиям. В каждом снаряде-т 34 килограмма, подавать их надо руками, а издалека много не наносишься.

Погреба крыли бревнами в четыре наката. Землянки обшивали досками и крыли в три наката. Огневая, артпогреба, землянки -- все это соединялось глубокими ходами сообщения. К бронированным щитом орудий приваривали прутья и крепили на них маскировочные сети, Когда позиция была готова, ее не то что с самолета - … со ста метров нельзя было рассмотреть.

Кроме телефонных аппаратов, каждое орудие имело свою рацию. Для отражения атак с воздуха и вылазок пехоты у батарей были зенитные пулеметы и обычные "максимы". Дивизион еще формировался, когда нетерпеливый адмирал Грен

объявил: - Начинаем практические стрель-

бы.

Это означало, что поражать придется крохотные -- всего 3 на 3 метра - щиты с расстояния в километр. И проделал все это адмирал очень кстати. После 20 выстрелов Грен поставил диагноз: рассеивание снарядов превышает допустимые нормы из-за смещения прицелов при демонтаже и сборке. Все предстояло отлаживать сызнова.

Каждая батарея получила участки обороны по фронту в семь с половиной километров. Пушки батареи «А», выдвинутые в первый эшелон, занимали высоту 173,3 (гора Воронья в Дудергофе) -- Киргоф-Пелпеля, Батарея «Б» … - северные склоны высоты 66,6 (Глиняная горка) окраина Пулкова. Командный пункт командира дивизиона был развернут на Пулковских высотах в здании обсерватории. Здесь же находился КП командира батареи «Б».

В конце августа дивизион спецназначения, полностью готовый к бою, был передан в распоряжение Ленинградского фронта. К этому времени противник вышел на левый берег Невы в районе Ивановских порогов. 8 сентября пришлось оставить Шлиссельбург, нынешнюю Петроккрепость, а 9 сентября бои завязались уже на Красносельском направлении.

Вот здесь-то дивизиону и предстояло своими дальнобойными системами нанести по врагу удар такой силы и плотности, с какими наступающие еще не встречались.

На каждое орудие сюда завезли почти по тысяче снарядов. А пушкито на учебных стрельбах успели поизноситься, До выхода из строя некоторые из них могли, по нормам, сделать 50-70 выстрелов.

Так что предстояло совершить невозможное. Комендорам сделать это помогли рабочие ленинградских заводов. Они потом под бомбежками, под ураганным артобстрелом меняли внутри стволов лейнеры - этакие огромные втулки. Меняли даже развороченные стволы. И делали все спокойно, как в цехе. Они гибли

вместе с комендорами.

Ленинград и фронт по-особому заботились о двух трех батареях. Вот почему, когда гитлеровцы приблизились на расстояние выстрела, началась артиллерийская страда. Нежданно-негаданно с неба на скопления танков, на вражеские механизированные колонны, на поселки, забитые войсками, обрушились карающие смерчи огня. Это был кошмар.

Началась паника:

- Откуда бьют? Кто бьет? Самолетов не видно,

а взрывы, как от бомбы. Дивизион работал с четкостью хорошо отлаженного механизма. Все цели были заблаговременно нанесены на планшеты и пронумерованы чертежным почерком, будто в учебных классах. Синоптики то и дело "давали погоду". Командиры расчетов тут же вносили поправки на ветер, влажность воздуха, температуру, особенности снарядов. Самолеты-корректировщики - - как тяжко было им и сколько погибло тех отважных трудяг, оставшихся безымянными, … тоже передавали поправки. И опять: «Аврора», огонь! «Аврора», огонь!»

С позиций комендоры не видели своей работы. Только радовались, когда летчики, не скрывая восхищения, передавали: «Слышите на «А»? Хорошо работаете. Видим много огня, много дыма. Внизу разбегаются… Перейдите на цели 21, 27, 22 в районе Кипень и Ряхмази».

Но как часто менялись те голоса.

В ночь на 3 сентября уже совместно с кораблями Балтфлота обе батареи участвовали в артналет по ЯмИжоре, выпустив туда 150 снарядов. C 3 по 7 сентября дивизион обрабатывал Скворцы, Высоцкое, Лемпелов, Телези…

Теперь надо было не только «молотить» крупные цели, но и отбиваться от самолетов, от блуждающих батарей противника…

вздумайте называть кубрик - Окопом

волной с удвоенной и утроенной силой. Батареи уже выполнили и перевыполнили свою задачу. Артсистемы вконец расхлябались, краска на стволах облупилась, изношенные стволы вспучивались. Снаряды перепахали воронками минные поля, брустверы, заваливало ходы сообщения… Уже слышны были пулеметная дробь, завывание мин.

Положение становилось угрожающим. Со стороны Дудергофа гитле-

ровцы вплотную подошли к огневым

позициям. С первого орудия батареи «А» доложили, что расчет понес большие потери, командир убит. Об остальном известно мало. Видели только, как на правый фланг батареи «А» после бомбежки накатились артиллерийские валы, пошли в атаку танки. Шли и раз, и другой, и третий…

Два полуживых моряка выбрались

оттуда к соседям, свалились с бруствера и сообщили: Снаряды кончились… Орудие заминировано.

- Погибли почти все. Сейчас… Остальное досказали потом жители. Когда пушки смолкли, туда ринулись германские мотоциклисты. Они вытащили пятерых раненых моряков, колючей проволокой привязали к стволу, облили из канистры бензином и подожгли.

Так и закончил свою жизнь дивизион особого назначения. «Авроре» же вернули из арсенала когда-то снятые, прежние ее пушки. Они и поныне стоят на корабле.

Из дневника Ф. Гальдера «2.3.42 г. (254-й день)… Фюрер требует за несколько дней до начала наступления провести авиационную подготовку (бомбардировка складов и войск в лесах бомбами сверхтяжелого калибра). Завершив прорыв на Волхове, не следует тратить силы на то, чтобы уничтожить противника. Если мы сбросим его в болота, это обречет его на голодную смерть!

13.3.42 г. (265-й день)… Наступление на Волховском участке, намеченное первоначально на 13.3, откладывается. Разногласия между командованием сухопутных и воздушных сил.

15.3.42 г. (267-й день)… На Волховском участке началось наступление наших войск. На южном крыле успехи незначительны, на северном … значительное продвижение.

На Ладожском участке противник продолжает наступать. Обстановка здесь по-прежнему напря-

женная.

18.3.42 г. (270-й день)… Наступление наших войск на Волховском участке развивается с трудом. Войска, наступающие с юга, не могут продвинуться.

29.3.42 г. (281-й день)… На Волховском участке снова образовалась брешь. Обстановка южнее Погостья совсем не радует»…

ПРОРЫВ

Где тут роща Круглая? Из Москвы

я… Отец у меня здесь погиб. -Кто теперь помнит какую-то рощу.

Все тут новое, не узнать ничего.

Из разговора в Синявино. Слушай, солдатский сын, я расскажу тебе, что тут происходило,вздохнул бывший сержант 12-го штурмового саперного батальона В. Аверин. -Запомни, святое это место. Именно здесь остановили мы немца и отсюда гнали до Берлина.

У подножья Синявинских высот на-

ши части вгрызались в землю. Это p. Это был Волховский участок. А в 12 километрах насмерть стали ленинградцы. Полтора года потребовалось двум фронтам, чтобы пройти эти километры.

Столь узкую полоску немцы называли «бутылочным горлом». Все оно было изрыто множеством траншей, утыкано дотами, танками, заглубленными в землю по башню, минами,

запутано колючей проволокой… Из «бутылочного горла» надо было обязательно вышибить «пробку». Она не давала Ленинграду дышать, он задыхался без хлеба, без топлива… Несладко было мерзнуть в гнилых здешних болотах, но во сто крат горше слышать слова приезжавших на фронта ленинградцев: «Скажите, ребята, прямо: пробьете дорогу к хлебу или нам с детьми помирать?» Осенью 41-го эту дорогу начинали

строить под Невской Дубровкой. Ленинградские дивизии перемахнули тогда через Неву, захватили на ее левом берегу плацдарм. На большее сил тогда не хватило.

Весной и летом 42-го бои возоб-

новились. Здесь тогда удалось переломать бронированные лавины Манштейна, переброшенные из-под Севастополя для решительного штурма Ленинграда. Но выбить «пробку»

опять не удалось.

И вот ночь на 12 января, третья попытка… Крепкий мороз. Саперы облачаются в штурмовое снаряжение: выкрашенные мелом краски, стальные панцири, белые маскировочные балахоны. У всех автоматы, заряды со взрывчаткой, штурмовые ножи, кое у кого - огнеметы… На опушке леса пушки стояли колесо в колесо. Нацелив по 160 орудийных стволов на каждый километр фронта, 2-я ударная армия приготовилась к атаке. А на западе у берега Невы ждали сигнала к наступлению диви-

зии Ленинградского фронта. Полтора часа длилась мощная артподготовка, оборону крушили бомбами с неба и только потом в

бои двинулись танки и пехота. Четверо суток не стихал бой. В рабочем поселке № 8 дело дошло до рукопашной. Дрались прикладами винтовок, штыками, ножами, саперными лопатками. Не менее яростно гитлеровцы оборонялись и в роще Круглая, Чтобы ворваться в нее, надо было прорваться не только через минные поля и проволочные заграждения, но еще преодолеть ледяной вал и уже потом выбивать врага еще из двух линий обороны. И выбили!

А в это время ленинградские дивизии уже ворвались на улицы Шлиссельбурга. Скоро они уже обнимались с волховчанами.

На отвоеванной большой кровью полоске земли фронтовые строители за две недели проложили через болота 36-километровую дорогу, И пошли по ней поезда с хлебом и углем, с танками и боеприпасами. Но окончательно враг был разбит

у города только год спустя. …Сейчас на здешних полях стоит тишина. Давно обвалились старые блиндажи, заровнялись воронки, по грудь человеку поднимаются летом травы на брустверах осыпавшихся окопов… Здесь не найдется и горсти земли, не набитой свинцом и железом, не пропитанной кровью. Тут спят вечным сном солдаты, до конца выполнившие свой долг.

Анатолий ИВАЩЕНКО Коллаж Алексея ИОРША

В лесу прифронтовом…

Случай Игоря Фирсова

Известностью Игорь Николаевич Фирсов не был избалован. Хотя как профессионала-организатора исторических исследований его хорошо знали многие, в особенности коллеги-гуманитарии. В годы хрущевской оттепели он собрал коллектив квалифицированных сотрудников, на протяжении длительного времени успешно занимавшихся научным изданием документов прошлого. Эта подвижническая деятельность пользовалась широкой поддержкой Академии наук. В кабинете Игоря Николаевича на Пироговской улице можно было запросто встретить маститых знатоков исторических источников разных эпох докторов наук Льва Черепнина, Александра Зимина, Сигурда Шмидта и многих других. Работал здесь и опальный Дмитрий Шепилов…

Как-то мы были в командировке с Игорем Николаевичем в Молдавии, и я его несколько раз сфотографировал. До этого я уже замечал, что когда он улыбается, на его лице возле правого глаза собирается сетка длинных морщинок. Ничего подобного на другом подглазье не обнаруживалось. Щелкнув в очередной раз аппаратом, я спросил спутника о причине замеченной асимметрии. И услышал удивительную историю офицерафронтовика. Постараюсь передать этот рассказ так, как он звучит в моей памяти.

- Был ясный весенний день сорок пятого года. Наша часть расположилась на короткий отдых в мелколесье около какого-то довольно крупного города Восточной Пруссии. Время от времени бухали пушки, где-то далеко потрескивали пулеметные и автоматные очереди.

Я сидел, привалившись спиной к дереву, подумывал, что сейчас, пожалуй, самое время черкнуть письмо домой.

В этот момент что-то тихонько шлепнуло меня в верх скулы. Будто жук какой-то или шмель. Я машинально махнул рукой, отгоняя его. При этом про себя отметил, что время сейчас для летающих насекомых вроде бы еще раннее. К моему удивлению на пальцах обнаружилось немного крови. Промокнул куском бинта - еще пара алых капель. Приложил второй раз повязку -- чисто!

Достал зеркало, Гляжу -- какаято малюсенькая ранка -- словно меня какая-то тварь мимоходом ужалила. Ну ладно, думаю, посмотрим, что будет дальше. А дальше началась ерунда. Стало распухать в горле. Как при ангине. Да так быстро - с каждой минутой дышать становилось все труднее. Тут я поднялся и пошел искать врача. Когда его нашел, то уже наполовину объяснялся с ним жестами. Голос почти пропал, заглатывать воздух я стал с каким-то сипением.

Врач осмотрел меня, задумчиво, этак говорит: «Товарищ капитан, надо сделать рентген. У нас его здесь нет. Сейчас я вас на машине отправлю в медсанбат», Довезли меня до палаточного госпиталя в недалекий тыл. А там, как на грех, рентген аппарат сломан. Другого в округе нет. Поэтому меня оставили, положили на койку. Проходит день -- у меня горло прочистилось, стал говорить. Даже пообедал.

Игорь Николаевич ФИРСОВ

Пришел врач, радуется, что я оклемался, говорит: «Завтра рентген починят». Ободрил и умчался. К тем, кто в серьезной помощи нуждается. Не к таким, как я. А я уже стал подумывать о возвращении в часть.

И вдруг замечаю, что-то мне стало мешать с левой стороны шеи, Чирей, что ли? А тут как раз врач заходит. Лицо у него огорченное -- аппарат пока не работает. Я

ему говорю о появившемся на шее

бугорке. Пощупал он его и сразу говорит мне: «Капитан, да ведь у тебя здесь пуля. А ну марш за мной в операционную. Безо всякого наркоза моментально сделал мне скальпелем небольшой надрез и выдавил из меня самую обыкновенную пулю.

Влетела она в меня, значит, по-

теряв скорость. Легко проткнула тонкую кожу подглазья, скользнула впритирку с глазом и вильнула вдоль кости, Пошла какими-то неведомыми ходами через голову. Ничего не повредила, «растолкав» ткани пробралась на противоположную ее сторону, Тут-то я и поймал своего смертельного слепня. Вот такой у меня талисман от

войны. Всем орденам орден… Сколько бывает самых фантастических случаев на войне, подумал я тогда. Как хорошо, что судьба оказалась благосклонна к этому. доброму, талантливому человеку. Так или иначе вспоминали мы и

о других эпизодах боевой жизни Игоря Николаевича Фирсова, когда я появлялся у него в Ленинграде. Вплоть до середины восьмидесятых годов до выхода на пенсию руководил он там богатейшим историческим архивом. Самым крупным в стране, едва умещающимся поныне в двух больших старинных зданиях - Сената и Синода на площади, где высится Медный всадник.

Николай МИТРОФАНОВ Фото автора