1992 приложение Советский спорт плюс 8 №38

чем не иметь никакой, По крайней мере, мне частенько говорили об этом, А собственный опыт позволяет мне сказать, что такое - полярное - отношение любителей тенниса к игроку, как в моем случае, приносит пользу самой игре. В каком смысле? Дело в том, что я - это я, такова уж моя манера игры и поведения на корте. Я не притворяюсь и не намерен меняться: уже сложился. И пусть меня любят или ненавидят, это одинаково хорошо для тенниса: люди неравнодушны, они приходят на корт, чтобы поаплодировать Агасси или освистать его.

- Вы любите привлекать K себе внимание? Ваш имидж на карте отличен от всех других игроков, спортивная форма всегда ярко расцвечена. Все это делается специально, чтобы вас замечали и отличали?

- Нет, нет, ни в коем случае! Дело совсем не в этом.

С самого начала яркая одежда и прочие мои «финты» на корте объяснялись и объясняются до сих пор лишь одним мотивом: позабавиться самому и позабавить других, получить максимум удовольствия от того, что я делаю. Представьте себе большую компанию друзей, заглянувших в бар. Они начинают пить, и каж-

«СОВЕТСКИЙ СПОРТ»

КАК ХОЧЕТСЯ ПОПЛАКАТЬСЯ В ЖИЛЕТКУ

Большой теннис - это почти всегда большие люди, интересные и яркие личности, их оригинальное, неповторимое мастерство, вызывающее «ахи» и «охи» благодарных зрителей. Своя игра - у Джима Курье, совсем иная - у Стефана Эдберга, третья и десятая - у Беккера, Иванишевича, Макинроя, Лендла, Коннорса и иже с ними…

И все же, как бабочка в рое мотыльков, смотрится в этом славном ряду 22-летний американец, как бы у нас сказали, иранской национальности Андре Агасси. Порой создается впечатление, что на корт он выходит исключительно ради того, чтобы шокировать публику. Он нестандартен во всем: в манере игры, поведении на корте, в одежде. Сегодня - взлет, завтра - падение в тартарары. И все это - одинаково ярко.

Настолько ярко, что на матчи с участием этого теннисиста достать билет - задача не из легких. Он еще не «волшебник» в мировой теннисной иерархии, он «только учится», но уже прочно занял место в группе самых высокооплачиваемых игроков. А не это ли - показатель интереса поклонников тенниса к мастерству молодого американца, его яркой личности?

- Давайте на минутку выйдем за пределы корта: оставим теннис в покое и поговорим о самом Агасси, о том впечатлении, которое вы производите на людей. Это же факт - вас или обожают, или ненавидят, редко кто останется равнодушным, когда речь идет об Андре Агасси. Как вы ко всему этому относитесь?

- Вот говорят, например, что в спорте, да и вообще в жизни, лучше «иметь плохую прессу».

дый из них ведет себя по-разному. Не из желания выделиться, привлечь к себе внимание, просто развлекается каждый из них по-своему. Вот так же я чувствую себя и на корте. Я не то что хочу выделиться на фоне остальных игроков. Скорее есть, наверное, вещи и моменты, которые доставляют удовольствие только мне, а зрителей или забавляют, или раздражают, Но в любом случае я не стараюсь таким способом привлечь к себе

B A

внимание. Если бы мне была свойственна эта «болезнь», я бы вел себя так же и вне корта, а это далеко не так…

- Вы хотите сказать, что наработанный вами имидж не мотивирован интересами спонсоров и вашими коммерческими интересами вообще?

- Ни в коем случае. Честно говоря, я удивлен и польщен тем, что публика считает меня таким хитрым. Это ж надо придумать будто я способен изобрести что-либо специально в коммерческих целях и затем постоянно «держать марку»!

- Некоторые игроки, даже лучшие из лучших, нередко критикуют вас. В частности, и за то, что вас якобы никогда не увидишь в раздевалке вместе со всеми, что вы избегаете общения с коллегами и т. п. Это правда?

- Это справедливо скорее для моего поведения в прошлом, чем для сегодняшней игры. Однако опять все объясняется довольно просто: я не переодевался в общих раздевалках вместе с другими игроками лишь потому, что меня постоянно сопровождала довольно представительная компания - Билл Шелтон, мой агент, брат Фил, тренер Ник Боллетьери, массажист и другие.

Это - мои и только мои люди, большую часть времени они проводили со мной, и я просто не считал уместным тащить всю эту банду в общую раздевалку, стеснять других игроков и в определенном смысле давить на их психику. Старался быть скромнее и переодеваться где-нибудь в сторонке, исключительно, повторяю, из уважения к моим коллегам и соперникам, заботясь об их кратком отдыхе между матчами. Но два последних сезона я путешествую по турнирам большей частью в одиночку -- нужда в таком мощном окружении отпала, - и меня уже гораздо чаще можно видеть в общих раздевалках.

- Какова цель номер один, сверхзадача в теннисе, которую вы себе поставили - выиграть турниры «Большого шлема» или стать первым в мировой классификации?

- Стать первым. Однако я не

знаю пока границ моих возможностей. Иногда я сам себя удивляю отличной игрой, а на следующий день ничего не получается… Как только я осознаю четко свой потенциал, можно будет повести серьезную борьбу за первую позицию в классификации, а пока моя цель - ежедневно совершенствовать игру. Конечно же, победы в турнирах «Большого шлема» существенно придали бы мне уверенности в том, что я смогу достичь первой строчки в мировой теннисной табели о рангах. Думаю, что я способен на это, однако еще пара лет упорной работы на карте необходимо, чтобы эта цель стала реальностью.

- Не считаете ли вы, что, ставя себе такие амбициозные задачи на корте, вы ведете себя странно, если не неправильно: держитесь в стороне от других игроков, ни с кем не дружите… - Ничего подобного, Не могу

согласиться с вами. - Что, разве у вас есть друзья среди игроков?

- Конечно, Например, я в хороших приятельских отношениях с Джимми Ариасом, Ричи Ренебергом, Люком Йенсеном, Дэвидом Пэйтом, Скотом Дэвисом и другими. И должен признать, что я узнал этих парней гораз-

до лучше, когда стал проводить больше времени в раздевалках. - За несколько лет выступлений в большом теннисе вам пришлось познать и сладость побед, и горечь поражений. Часто вы говорили, что этот опыт вас многому научил. Чему конкретно?

- Это очень сложный вопрос. Я бы сказал, что прежде всего я познал науку, как своей игрой доставлять удовольствие болельщикам, зрителям, а также - как мириться с критикой в свой адрес. Вы знаете, люди так или иначе хотят иметь свое собственное мнение о вас. Вы не можете им помешать в этом и жизнь меня этому научила - если это мнение вы находите несправедливым, все равно не надо жаловаться, скулить об этом на всю вселенную.

Кроме того, я убедился, что для игрока важнее всего -- поставить себе высокую, но ре-

альную цель и не позволять никому и ничему отвлекать его на пути к этой цели. Это был очень ценный урок для меня.

- У вас не возникало порой чувства, что люди, даже ближайшее окружение, в своем отношении к вам часто забывают, что Андре Агасси всего-то 22 года…

- Конечно. Хочется иногда поплакать кому-либо в жилетку, однако ничего не поделаешь - это плата за место в свете прожекторов. Когда выходишь на корт и оказываешься один на один с целым миром, ты должен вне зависимости от возраста держать удар и не имеешь права на ошибки, которые запросто прощаются другим.

- А сами-то вы чувствуете свои 22 года?

- Отнюдь, У меня ощущение, что я прожил уже десяток жизней. Знаю также, что мне еще многому предстоит научиться, и это меня, признаюсь, пугает.

Вот говорят, что жизненный опыт со знаком минус, то бишь неудачи, трудности, разочарования, формирует характер человека, У меня таких моментов в жизни было в избытке. И я, к счастью своему, рано заметил, что когда черная полоса кончается, рассеивается липкий непроглядный туман и пресса переста-

№ 38 октябрь 1992 г.

ет писать о тебе гадости, ты выходишь из этого тумана и замечаешь, что вокруг тебя - совсем другие люди. Четыре года назад я выступал неплохо и только слышал со всех сторон: «ах, супер!». 89-й был годом неудач, и все мое восторженное окружение как-то разом рассосалось. Когда игра наладилась, былые воздыхатели опять раскрыли объятья, но теперь уж наступила моя очередь сказать им - пошли вон!

Нормальный человек в обычной жизни тратит годы на такой вот социальный эксперимент, а на корте, да и вообще в спортивной жизни, его временные рамки сжаты до минимума. То же - в отношении всех других аспектов жизненной науки, Поэтому, наверное, я и чувствую гораздо, гораздо старше моих 22 лет…

… Вы говорите о трудностях,

которые вам пришлось пережить. Но ведь жизнь дала вам многое такое, о чем другие могут только мечтать?

- Да, конечно. Я считаю себя счастливчиком. Постоянно благодарю Бога за то, что он помог и помогает мне в этой жизни. Вы знаете, с годами понимаешь, что ты должен благодарить Создателя за многое такое, что еще несколько лет назад казалось тебе совершенно естественным. Все так относительно в этом мире…

- Кстати, в начале теннисной карьеры вы довольно часто поминали Иисуса Христа, говорили о вашей твердой приверженности вере в Бога. Сейчас вы почти не упоминаете об этом. Что, ваша вера пошатнулась?

- Нет: Вера моя стала еще тверже, если к ней применимы какие-либо сравнения. Но я повзрослел и перестал распространяться на эту тему сознательно: не поминай всуе…

- Ну, а по-божески ли полу-

часть миллионные гонорары и жить в роскоши?

- Во всем, что касается денег, Бог, я считаю, не против них. Однако он велит нам держать их не в зажатом кулаке, а на открытой ладони, делиться с ближними.

- Вам приятно, что вас узнают в любой обстановке, просят автографы?

- Если вы хотите купить хорошую куртку, к примеру, вам приходится за нее платить. И если я хочу заниматься тем, чем занимаюсь, тоже должен платить за это. Это не очень легко, мне порой с великим трудом удается сдерживаться, оставаясь вежливым с тысячным по счету любителем автографов. Но… ничего не поделаешь. Это - как налоги, Вся твоя натура восстает против того, чтобы платить высокие налоги государству, но в то же время ты понимаешь, что они - свидетельство твоей высокой кредитоспособности…

- Вас задевает то, что пишет пресса о вас? И хорошее, и плохое… Стрелы попадают в цель?

- Задевает, и еще как! Я бы, конечно, хотел оставаться абсолютно равнодушным ко всей этой мишуре, однако я всегда был чрезвычайно чувствительным к любым высказываниям в мой адрес. Если кто-то заявляет, что я ему не нравлюсь, я спрашиваю самого себя - интересно, почему? Пусть этот человек подойдет ко мне и объяснит, почему. Потом - его дело, он может не любить меня хоть сто лет, но я должен знать - почему.

И кроме того - я всегда с пониманием отношусь к тому, что взгляды у людей меняются. Бывало так, что тот или иной журналист немало говорил и писал гадости обо мне, а потом приходит и говорит - пардон, я был неправ, ты совсем другой… В этом плане я не злопамятен, всегда оставляю своим недоброжелателям второй шанс. Может быть, в расчете на взаимность: хотелось бы, чтобы у теннисиста Агасси тоже был такой шанс в резерве.

Ю. дидов.