«Эта прекрасная жизнь», «Карнавальная ночь», «Встретимся в Сент-Луисе», «Смертельное оружие», «Один дома», «Крепкий орешек», «Гарри Поттер»...
Чтобы не утопить свой ответ в заголовках, и без того не раз названных (в том числе в обсуждении под этим вопросом), оставлю эти классические и безусловно достойные внимания варианты в стороне. Если окинуть жанр «рождественского кино» более широким взглядом, придется констатировать на первый взгляд странную вещь — многие новогодние фильмы пронизаны грустью и элегией в большей степени, чем радостью и беззаботностью. Кинематограф будто бы не может оторваться от того знакомого каждому мгновения внутри самого счастливого из праздников, когда все вокруг словно замирает и ты наблюдаешь за весельем вселенной изнутри. Так, Мика Каурисмяки превращает празднование Нового года в неприкаянное роуд-муви в «Зомби и поезд-призрак»; Митчелл Лейзен рисует идеальную грустную сказку о несвободе и чудесах в «Помни ночь»; Арно Деплешен собирает весь цвет французской актерской нации, чтобы разобраться в неисправимых семейных проблемах в «Рождественской сказке»; Жан Эсташ наряжает в ватную бороду меланхоличного Жан-Пьера Лео в картине «Дед Мороз с голубыми глазами».
Но в конце все же назову два фильма, хоть и не лишенных того же сладостного разочарования, а все же отчетливо позволяющих рождественскому чуду сбыться прямо внутри своего хронометража. Первый — «Светская жизнь» (Metropolitan) Уита Стиллмена, остроумнейшая и легчайшая разговорная мелодрама о жизни как головокружительной праздничной потерянности. Второй — «Рождество, опять» Чарлза Покела, тихий нью-йоркский рассказ о магической случайности самых важных в жизни встреч и полуреальных поцелуях.